Евгений Сыроегин помогает детям с ДЦП ::Выксунский рабочий

– Можете пояснить, как это происходит с детьми, ведь это они Ваши пациенты?

– В основном мои пациенты дети с ДЦП. Для меня большое счастье – работать с ними. Малыши не скажут, где им больно, и моя главная задача – найти источник боли и облегчить её. За 20-30 минут можно определить, где у ребёнка проблема. Сначала диагностирую, если зажата мышца, разминаю её, потом показываю ребёнку, что ручку или ножку можно повернуть вот так, это легче. Мозг это запоминает и потом сам даёт команды. Для меня это и личная боль, и я стараюсь помочь таким деткам. Они безгрешны как ангелы. Любимые, счастливые, довольные, радуются жизни. У них свои эмоции. Дети же все одинаковы: и здоровые, и больные… Они не понимают, что не такие, как все. К сожалению, наше общество не совсем готово воспринимать таких детей. Видимо, в нашем понимании что-то где-то сломалось.

Каждый день принимаю по пять-шесть человек. Тяжело. И мне нужно время на собственное восстановление, ведь проблемы каждого пропускаю через себя. Другой ребёнок – другие проблемы. 

– Когда к Вам приходят родители, спрашиваете ли Вы, что не так с ребёнком или каков диагноз?

– Мне не важно, что скажет мама или папа, мне важно, что они хотят от меня. Детишки ведь не объяснят, что с ними, но я вижу, что у одного – один вид ДЦП, у второго – другой. А иногда по внешнему виду не скажешь, что у него именно это, а не другое, сопутствующее заболевание. 

– Сколько сеансов необходимо ребёнку? 

– По-разному. Всё зависит от состояния. Каждый ребёнок – это зеркало семьи. Если он недополучает внимания и любви, то он замыкается, боится, пугается криков, ему кажется, что его станут ругать и обвинять. И ребёнок испуганный, за мамину юбку прячется. Например, я могу решить проблему за два-три сеанса, но тут и от родителей многое зависит! Если они будут продолжать ссориться, кричать и сердиться, то проблема вернётся. 

Моя задача – показать ребёнку его тело. Если он не пользуется рукой, не знает, что с ней делать, ему надо продемонстрировать. И сравнить, что у него есть одно ушко, второе, и он начинает понимать и осознавать, зачем ему тело. Я прикасаюсь к ребёнку, он смеётся, ему щекотно. Значит, ему просто не хватает нормального мышечного тонуса, и любое прикосновение – гиперреакция. 

А бывает, родители настолько ограничивают ему общение с внешним 

миром, что он кроме одних и тех же мультиков или фильмов ничего не смотрит. Почему они это делают, не знаю, и я не могу их осуждать. Моя задача как реабилитолога – с помощью методики восстановить двигательные функции ребёнка. 

Общеизвестно, что если ребёнок начал ползать, то он скоро заговорит. Однажды ко мне привезли девятимесячного малыша, который не умел ни того, ни другого. За три сеанса он начал ползать, а потом и говорить. Больше его ко мне не привозили. Значит, вопросы решились.